• Координаты: 53.303477 | 50.20174

Студеный овраг входит в число самых экологически чистых мест Самары, в генеральном плане города имеет статус памятника природы. От внешнего мира он закрыт лесом. Здесь сохраняется невероятно чистый воздух, флора и фауна представлена, в том числе, редкими видами растений и животных.

 Это рекреационная зона в пределах города.

В 2011-2013 годах во время разведочных работ в Студеном овраге археологи обнаружили селище (неукрепленное поселение, обычно располагавшееся вблизи воды). Оно представляло собой многослойный археологический памятник сразу четырех эпох – каменного века, эпохи бронзы (рубеж III-II тыс. до н.э.), эпоха раннего железного века (рубеж II-I тыс. до н.э.) и эпохи раннего средневековья (III-VII вв. н.э.). Археологи решили разделить «фронт работ» на два раскопа. В первом из них были найдены фрагменты вылепленных от руки плоскодонных сосудов с примесью шамота в глиняной массе. По мнению экспертов, находки скорее всего принадлежали киевскому или колочинскому кругу памятников (название происходит от археологических культур – киевской и колочинской, носителей которых археологи связывали с праславянским населением). Вполне вероятно, что население, в середине I тыс. н.э. в районе Студеного оврага, также было связано со славянами.

Множество сказаний сложено о Студеном овраге. Самой интересной и знаменитой является легенда о незамерзающей Русалочьей заводи. В придание сказано, что в стародавние времена по ночам в Студёном овраге, близ волжской заводи появлялись русалки, которые заманивали странников и местных рыбаков в пещерные лабиринты. Но однажды на их зазывающий крик пришел святой старец со словами проклятия на устах. Тут же русалки сгинули в небытие, а над низиной нависло густое облако тумана.

Русалочья заводь

Под суглинистым обрывом, над зеленым крутояром
День и ночь на темный берег плещут волны в гневе яром…
Не пройти и не проехать к той пещере, что под кручей
Обозначилась из груды мелкой осыпи ползучей…

Выбивают прямо со
дна, и зимой не замерзая,
Семь ключей — семь водометов и гремят не умолкая…

Закружит любую лодку в пене их молочно-белой,
И погибнет, и потонет в ней любой безумец смелый.
Далеко потом, далёко — на просторе на гульливом —
Тело мертвое на берег Волга выбросит приливом…

Было время… Старожилы речь ведут, и не облыжно,
Что стояла эта заводь, как болото, неподвижно;
В камышах, огородивших омут чащею зеленой,
Семь русалок выплывали из речной воды студеной, —
Выплывали и прохожих звали песнями своими
Порезвиться в хороводе под луною вместе с ними.
И, бывало, кто поддается приворотному призыву
Да сойдет к речному логу косогором по обрыву —

На него все семь русалок и накинутся толпою,
Перекатным звонким смехом заливаясь над водою.
Защекотят сестры насмерть гостя белыми руками
И глаза ему замечут разноцветными песками;

А потом, потом зароют в той пещере, в той могиле,
Где других гостей без счету — без числа нахоронили…

Клич русалочий приманный услыхал один прохожий,
Вещей силой наделенный, прозорливый старец божий, —
Услыхал и проклял заводь нерушимым гневным словом,
И на берег, и на волны пал туман густым покровом…

В тот же миг стал осыпаться по обрыву щебень серый
И повис щитом надежным над осевшею пещерой;

А русалки так и сгибли в расходившейся пучине, —
Семь гремячих водометов выбивают там доныне…
Вешней ночью в этом плеске слышны тихие призывы,
Внятны робкие моленья, слез и смеха переливы;

А под утро над ключами, перед зорькой раным-рано,
Семь теней дрожат и вьются в дымном облаке тумана…
Конный мимо них несется, не жалея конской силы;
Пеший усталь забывает близ русалочьей могилы…

И поют ключи, и плачут — слезно плачут в гневе яром,
Точно правят панихиды над зеленым крутояром… 

Аполлон Коринфский